Жизнь и быт русской женщины. Работа, издевательства, инцест и невозможность развестись.
Идиллические картины сельского
быта показывают нам красивых женщин на фоне русской природы, но суровая и
жестокая доля русской женщины в деревне много раз описана у русских
классиков. Тяжелейший труд от зари до зари, несмотря на почти постоянную
беременность, отношение семьи и мужа, как к рабочей скотине, жестокость
и побои вплоть до изуверств.
Жена должна была терпеть все- в суд крестьянки обращались лишь
тогда, когда всякая надежда уже потеряна, жизнь невыносима и следующая
стадия — петля, но возможности получить развод не было, до смерти (пусть
и насильственной) они должны были соблюдать «святость» брака. Церковь
считала, что развод противоречит Евангелию и поэтому его невозможно и
не нужно допускать, к тому же грубое обращение с женщиной в деревне
является-де "устойчивым обычаем".
Суровую долю русской женщины отметил в конце XVIII века И. Георги:
"Они весьма пекутся о чистоте в доме, прядут на самопрялках и на
пряслице, ткут холстину и сермяжные сукна на станках... белят, валяют,
красят, вяжут кружева... для утиральников и повязок, делают войлоки,
стряпают кушанье, пекут хлебы, смотрят за домашнею живностию и вообще
больше всех других европейских поселянок упражнены, можно сказать, до
излишества, ибо сверх работ своих во весь почти год отправляют на дому и
в поле те же работы, что и мущины, выключая немногих"..
Здесь уместно еще раз вспомнить Поучение к попам 1166 г.
новгородского архиепископа Ильи, где, в частности, есть такие строки: "и
жены, делающие страду, врежающеся, изметают: аще не зелие — без вины
суть", то есть, если крестьянка на тяжелых полевых работах, повредив
себе чем-то, сделает выкидыш и если она не принимала зелье, то вины ее в
убийстве младенца нет.
Разумеется, если православная церковь
принимает такое постановление, то такие несчастья были, видимо, весьма
распространенным явлением, что убедительно подтверждает условия тяжкого,
надрывного труда русской женщины.
Тяжелейший быт и работа усугублялась отношением к женщине, как к товару или рабочей скотине.
Отмена крепостничества произошла только в 1861 году, а психология бессловесной рабыни- осталась. Над женщиной безнаказанно мог издеваться и барин, и муж.
Возникает вопрос- почему женщины терпели побои и мучения?
Ни Византия, ни Древняя Русь не знали столь ограничительных законов о
разводе, как Россия в XIX веке. На протяжении XVIII — начала XIX века
происходило ужесточение законов о разводе.
«До какой бы степени
ни обострились взаимоотношения супругов, каким бы адом не являлась для
них их безотрадная жизнь, — они налагают на себя руки из-за этой жизни, —
но наше брачное право твердит им одно: «А вы все-таки не смейте искать
развода! Топитесь, вешайтесь, стреляйтесь, но не помышляйте о получении
другой руки, которая могла бы восстановить ваше разбитое сердце».
С
середины XIX века не смолкали голоса, требовавшие изменить российское
законодательство о браке и разводе. Как это ни парадоксально, с
требованием допустить развод выступили не развратники, а мировые судьи
(как известно, эту выборную должность занимали люди, пользовавшиеся
несомненным авторитетом в обществе) с целью предотвратить «бытовые
преступления».
Прислушаемся к мнению мирового судьи Я. Лудмера, чья статья в
«Юридическом вестнике» получила широкий отклик и ни одного опровержения. «Ни
одно судебное учреждение не может в пределах нашего законодательства
оградить женщину от дурного и жестокого обращения с нею... И только
тогда, когда «терпеть нет уже моченьки», когда уже на ней, как
говорится, нет ни одного живого места, она, избитая и изможденная,
нередко с вырванной мужем косой в руках, плетется к мировому судье в
надежде, что он защитит ее если не формально, то хоть своим авторитетом»
К Лудмеру обращались женщины, чьи мужья зверски их избивали, но
единственное, что мог сделать мировой судья, приговорить супруга к
нескольким дням ареста. Но после такого ареста муж, как правило, еще
сильнее избивал свою жену. Лудмер приводит случай с женщиной, которую
муж-сифилитик избивал со словами:
«Иссушу тебя, буду сушить, пока
в землю не вколочу, из моей власти не выбьешься … Я объяснил ей всю
безысходность ее положения, в смысле абсолютной невозможности развода».
Судья
все же сделал попытку спасти женщину, взяв с мужа подписку оставить
жену в покое вплоть до излечения, однако вышестоящая судебная инстанция
признала такую подписку незаконной. «Другими словами, дан был полный
простор насильственному и притом сознательному заражению одного лица
другим во имя «святости брака».
Именно страшный быт русской деревни заставил Лудмера поставить вопрос о разводе: «Приведенных
фактов, не подкрашенных и взятых прямо из жизни, вполне достаточно,
чтобы доказать, что «бабьи стоны» имеют право претендовать на самое
серьезное внимание к ним законодательства. Необходимо прибегнуть к
паллиатива — к допущению в подобных случаях развода, необходимость этой
меры стала уже достоянием общественного, даже более общенародного
сознания, и санкционирования ее русская женщина имеет право ожидать от
законодателя».
На статью Лудмера откликнулся Д. Бобров, имевший
15 летний опыт работы судебным следователем. Он писал об отсутствии у
женщин, да и у судей, к которым они обращаются за помощью, законных
возможностей для борьбы с жестокостью мужей.
"Я состою с 1870
года исправляющим должность судебного следователя, и первое время своей
служебной деятельности употреблял много усилий к тому, чтобы поддержать
женщину в борьбе с извергом-мужем. Но что значит усилие подобных мне
деятелей против условий жизни! Сама жизнь поставила женщину в зависимое
положение, и мать семейства вынуждена переносить самый грубейший
деспотизм ради сохранения главного добытчика, хотя бы и
изверга-супруга".
Бобров утверждал, что не существует статистики, которая бы
фиксировала смерть и увечья женщин от жестокого обращения с ними
супругов, а также обращал внимание на полную безнаказанность мужей в
этих случаях. В качестве примера он приводил историю расследования по
делу одной крестьянки, которая была похоронена как умершая от простуды.
Лишь
по настоятельным жалобам ее снохи было произведено вскрытие могилы и
обнаружилось, что у умершей была выдрана со скальпом половина косы
(лежала рядом), крестец в нескольких местах был проломлен тяжелым острым
предметом, переломаны ребра. Священник, чтобы не иметь лишних
хлопот, спокойно похоронил замученную мужем женщину, не возбуждая
никакого дела против мужа-убийцы.
Множество фактов, когда мужья
забивали своих жен до смерти, приведено и в статье Верещагина «О бабьих
стонах». Автор отмечал, что такое отношение к женам характерно
исключительно для русских крестьян:
«Посмотрите теперь, как
татарин холит свою жену: в дому — лучшее ей помещение и всегда ей
перина, почему и не валяется она на полу на чем пришлось; чистота везде и
почет, а не то чтоб бить с утра до утра. Едут в гости — муж усадит жену
на подушки и не позволит встать отворить полевые ворота. Подобное
же отношение между супругами и у чуваш и черемис (только живут они очень
грязно). Процессов или жалоб на жестокое обращение, по крайней мере, я
не слыхал.
Не то у русского. Баба паши, баба коси, баба сгребай
сено, баба жни, баба правь все женские работы и убирай все по хозяйству,
даже дрова руби. Едут в гости, — баба отвори ворота, поправь лошадь,
пьяного спать уложи… Хорошее и гуманное отношение с женой у русского —
исключение, а у иноверцев наоборот».
Страшным бичом для деревни было пьянство. Как правило, оно сопровождалось и издевательствами над женщиной.
Вот
отрывок из письма крестьянки Марьи Васильевны Татариновой,
представленного митрополитом Антонием (Храповицким) императору Николаю
II: «Я сама выросла в такой семье (где пил отец), страшно вспомнить
свое несчастное детство, когда являлся отец пьяный, избивал нашу мать и
все, что было в доме, не щадя даже нас, малюток, а какую мы несли
бедность, питаясь чуть не подаянием, потому что наша мать содержала нас
своими трудами, а пьяный отец, доходивший до озверения, отнимал у нас
все побоями, силой и негде было искать защиты; так велось всюду»
Пыталась ли бороться церковь с этой бедой? Характерно, что мы не
находим в многочисленных публикациях мировых судей упоминаний о
вмешательстве церковной власти в защиту истязаемых женщин (хотя имеются
сведения, что священники в ряде случаев покрывали убийства мужьями своих
жен).
Однако размеры безобразий в семьях приняли такой характер,
что появляются даже церковные определения по поводу жестокости мужей.
Характерно, что поводом к вынесению определения Самарской Духовной
Консистории стало не само жестокое обращение, а покушение женщины на
самоубийство, так как этот случай и подлежал ведению духовного суда. В
резолюции архиерея было сказано, что наказанию должна быть подвергнута
не только несчастная, доведенная до отчаяния, но и ее муж, которому
вменяется в обязанность класть в день по три (!) поклона.
Один батюшка говорил о… снохачестве. Что это такое? Смотреть на
женщину как на рабу, которую можно не только бить, но и отдавать. Бог
знает на что. И это называется святость брака; завертывается вуалью и
уже святым крестом прикрывается».
Сноха́чество(Вики) — практика в
русской деревне, при которой мужчина — глава большой крестьянской семьи
(живущей в одной избе) состоит в половой связи с младшими женщинами
семьи, обычно с женой своего сына (связь свёкра с невесткой, называемой
сноха). Эта практика получила особое распространение в XVIII—XIX
веках, сперва в связи с призывом молодых крестьян в рекруты, а затем и в
связи с отходничеством, когда молодёжь уходила работать в города и
оставляла жён дома в деревне.
К сожалению- такое отношение к женщине и сейчас не редкость- бытовое
насилие, которое сами женщины терпят. Полиция приучена не реагировать
на заявления о побоях, поскольку в 90 процентах потерпевшие заявления
забирают!
Что поделаешь, традиции живучи..
З.Ы. Антибабисты и прочие МуДисты
призывают вернуть патриархат.Мол, как замечательно жилось мужчинам в
дореволюционной России..Видимо, некоторым товарищам необходимо
законодательное право бить жену и чувствовать себя рабовладельцем.А
морда у таких товарищей не треснет?:)))
marinni.livejournal.com
|